Как научить ребенка сопротивляться?

Купивая игрушки, мы учим ребенка пользоваться готовым, думать по инструкции, не отставать от соседей. А нужно прививать ему сопротивляемость манипуляциям рынка. Если у вас есть ребенок дошкольного возраста, попробуйте ответить на простой вопрос: сколько у него игрушек? Я подожду, пока вы пытаетесь оценить, сколько их могло влезть в амбар и еще вот в тот большой ящик на колесиках. В 2004 году у среднего шведского ребенка дошкольного возраста было 617 игрушек. То есть предметов, специально предназначенных быть игрушками, кем-то для этого особым образом упакованы и проданы. А сколько денег вы тратите на игрушки для ребенка каждый месяц? Норвежка Сиссел Йоргенсен в своем исследовании о коммерциализации раннего детства пишет, что в ее стране эта статья расходов в средней семье с годовалым ребенком – 290 крон, или примерно $50, а если малышу от двух до пяти, то уже 490 крон , под $90. Но норвежцы бережливы, и вообще у них социализм. Почти все мои знакомые семьи тратят больше, возможно, в порядке компенсации за наше собственное не очень богатое магазинными игрушками детство. На что, собственно, идут эти деньги? Если совсем схематично, то на следующее: 1) преодоление нашего чувства и удовлетворение личных комплексов;
2) попытки ускорить развитие ребенка;
3) помощь ребенку в социализации: у всех есть, и у нашего должно быть ;
4) формирование половых стереотипов. Маркетологи отлично знают все эти задачи и поставляют продукцию под каждую из них. Во первую – все дорогое и «крутое». Во вторую – бесчисленное количество «развивающих игрушек» для выращивания маленьких гениев. Под третью – персонажей кинофраншизы (у них дети могут играть в любой стране и всегда поймут друг друга), а также все, что нужно собирать, от покемонов до бакуганов: «У тебя такой есть? А у меня есть! У тебя двадцать? А у меня двадцать пять! ». Под четвертую – розовые косметические наборчики для принцесс и большие черные автоматы. Между тем игрушкой, конечно же, может быть совершенно любой предмет. В естественных условиях ребенок как раз предпочитает вещи, которые никакими маркетологами в качестве игрушек не предлагались. Моя дочь Нина в свои год и четыре любит гигантскую взрослую воронку, которую носит по двору, пыхтя и расставляя ноги для равновесия, а также играет своей и чужой одеждой, которая весь одевает на голову. Том Сойер, соблазнив приятелей побелить за него забор, заработал такие богатства: подержанную бумажную змею, дохлую крысу на веревке, двенадцать шариков, сломанную губную гармонику, обломок синего бутылочного стекла, пустую катушку, ничего не отпирающий кусок, кусок ничего не открывал, от графина, оловянного солдатика, пару головастиков, шесть хлопушек, одноглазого котенка, медную дверную ручку, собачий ошейник без собаки, черенок от ножа, четыре куска апельсиновой корки и старую оконную раму. Он, писал Марк Твен, «буквально утопал в роскоши». Среди сокровищ – только две игрушки в маркетологически строгом смысле: змей и солдатик. Мы могли бы вообще ничего не покупать детям, и они обошлись бы пластмассовой бутылкой, мамиными выходными туфлями или оставленным без присмотра мобильным телефоном. Все эти предметы не менее полезны для развития маленького ребенка, чем любая специально купленная игрушка: в бутылки можно скручивать и закручивать крышечку (мелкая моторика), в туфлях – пытаться ходить (физическое развитие), в телефоне вообще столько чудес, что мы даже не можем себе представить. Но мы идем в магазин и покупаем. И тем самым закладываем ребенку основы потребления. Мы учим его: 1) пользоваться готовым и если думать, то в рамках инструкции. Построить дом из Lego – это вам не из стульев, диванных подушек и книг: все детальки подогнаны одна под другую;
2) не отставать от соседей. Если у них что-то есть, нужно тоже это купить; 3) потреблять как существо своего пола. Мужчина должен хотеть мужские предметы, а женщина – женские, иначе маркетологам будет неудобно;
4) оперативно заменять надоевшие предметы другими предметами, за которыми ходят в магазин;
5) играть в те же игры, в которые играют все вокруг, и пользоваться качественным, одобренным и испытанным другими игроками снаряжением. В отличие от навыков, которые мы сознательно хотим привить ребенку, эти будут усвоены легко и крепко. Большинство из них сохранится на всю жизнь. Они определят не только то, как ваш взрослый ребенок будет обращаться с деньгами, но и то, сколько ему придется их зарабатывать. Когда рос мой старший сын Марк, я завалил его игрушками. Квартира была ими забита. Конечно, он их ломал и требовал новых. А если ты стал участвовать в этой гонке вооружений, выйти из нее, не травмируя ребенка, становится невозможно. Теперь я смотрю, как мой достаточно взрослый и умный сын сознательно отучает себя от того, что я ему бездумно привил. Не уверен, правда, что после подростковой протестной фазы все эти отличные навыки не вернутся во всей красе. Теперь я радуюсь, когда вижу, как маленькая Нина играет с какой-нибудь вещью, которую сама нашла в сарае. Мы с женой стараемся не отбирать у нее емкости с волшебными крышечками на резьбе, даже если Нина непременно обольется, открутив крышечку. Нет, магазинные игрушки у Нины, конечно, тоже есть. Куда от них денешься. Но, кажется, норвежский стандарт мы в этот раз придерживаемся, а до шведского не дотянем никогда. И слава богу. Мы научились сопротивляться манипуляции, которой нас подвергает рынок, и, возможно, сумеем привить некоторую полезную сопротивляемость и дочери. Леонид Бершидский Источник: http://www.forbes.ru.